Евгений Анатольевич, ваше резкое выступление в прессе не осталось незамеченным: до сих пор театральный мир помнит высказывания в адрес директора театра им. Я Купалы. Вы не жалеете о том, что стали "покойным" другом г-на Давыдько?
- Сколько друзей мы теряем за свою жизнь, сколько обретаем... Одним больше, одним меньше - не в этом дело. Вообще-то, я не считаю Геннадия для себя "покойным", как к человеку я к нему очень положительно отношусь, он хороший артист, но вот позиция его мне противна до блевотины, хотя я уже 6 лет как не пью. "Работать" на государство? Это нонсенс для художника (а Геннадия я считаю таковым). Давыдько назвал театр "жонкай" государства, но ведь "муж" может быть и извращенец и импотент- что тогда? Как же я могу это приветствовать? Я считаю, что театр должен "работать" только на себя и на зрителя. А главное - на идею! Страшно вот что: когда вышла моя статья, открылся как бы шлюз: все меня хлопали по плечу: "Ты - молодец!". По улице пройти было невозможно: каждый старался пожать руку, звонили. И не только театральные люди - пенсионеры, военные, художники. Не могли интеллигентные люди этого принять: "лечь в постель с государством"! Звонки были не только от тех, кто поддерживал, были и другие, и немало. Но больше всего меня потрясло, просто убило наповал, не это. Сейчас я, наверное, сделаю одну из самых главных ошибок в своей жизни - скажу, к какому страшному выводу я пришел. К великому сожалению, личностей, честных людей в среде театральных деятелей нет.
- Это серьезное обвинение. У вас есть основания так говорить?
- Да. Когда я писал статью, принимал поздравления (а некоторые меня иначе как герой и не называли!), надеялся, прежде всего, что это станет началом полемики в прессе о месте художника в государстве. Я думал, что деятели культуры выскажутся в печати. Кто-то "за", кто-то "против".
Говорить об этом надо, иначе мы погибнем в этой рутине. А кончилось все настолько плачевно, что потеря друга меркнет по сравнению с тем, что я открыл для себя. Оказалось, нет смелых людей в театральной Беларуси, все трусы - абсолютно все. Я не хочу называть имен тех, кто меня хвалил за статью, просто, чтобы не подставлять. Но это были народные и заслуженные артисты - люди, проработавшие в театре им. Я. Купалы всю жизнь, режиссеры и молодежь. Все они хорошо знают, что от директора зависит и звание, и квартира, и зарплата. Поэтому, когда речь зашла о выступлении в газете, все испугались, говорить вслух никто ничего не стал: себе дороже, а кто-то боится, что его "уйдут" на пенсию.
Ну, ладно, купаловцев еще можно понять, Давыдько - директор, и это его театр, а не театр гл. режиссера или там конкретных актеров. Но и другие театры ведь меня горячо поддержали. Артисты из "Вольной сцены"сказали: "Поддерживаем, молодец, герой". И где же они теперь? А ведь чуть ли не клялись, что опубликуют свое мнение! Эти люди недостойны (я имею в виду всех до одного театральных деятелей Беларуси) называться интеллигентами, недостойны называться личностями. Профессионально они, может, и состоялись, но не интеллигенты - точно. Интеллигент, по- моему, - это тот, кто сражается за свою позицию. Пусть она даже неправильная, но если ты убежден, должен отстаивать идею. Тут даже Давыдько мне кажется более интеллигентным, чем все представители театрального мира, вместе взятые. Они побоялись даже сказать: "Геннадий, ты не прав, мы не рабы и не проститутки! Мы имеем свой взгляд на эту жизнь!" Не сказали, значит, такая жизнь им и уготована.
- Что это за жизнь, о которой вы говорите? Так ли уж плохо живет труппа купаловского театра?
- Суть не в этом. Мы говорим о позиции - о гражданской позиции. Той, которой славились "Современник", Театр на Таганке, даже ленинградский БДТ. Товстоногов не был антисоветским режиссером, но его позиция все равно была четко обозначена.
- Позиция определяется поступками, разве нет? О каких поступках директора идет речь, когда мы говорим о "трудной жизни театра"?
- Есть кнут и пряник. Можно закормить, сделать большие зарплаты, давать квартиры, звания, хорошие гастроли. Геннадий все это реанимировал. Никто не отрицает, что он пробивной человек. Одно время никому не было и дела до театра им. Я.Купалы. Сейчас он все поднял заново. С этим я не спорю. Купаловцы живут лучше всех театров: дотации и блага в первую очередь. Рисковать своим положением не стал никто. Посудачили о директоре за кулисами и в гримерках и все.
Я понял, что все осталось, как при Советах, - я имею в виду трусливую театральную "интеллигенцию".
- Вы общались тогда с Давыдько, разговаривали по поводу своих публикаций?
- Нет, я не звонил, и он после моей статьи тоже не удосужился со мной связаться. Но у меня нет никакой горечи по поводу происшедшего. Я знаю, что прав, и уверен, он это понимает, единственное, что я не могу понять, в каком смысле он назвал меня "покойным" - это что, угроза?
- Как вы полагаете, ваши теперешние заявления всколыхнут хоть немного театральную общественность?
- Думаю, нет. Попросите наших театральных деятелей, главных режиссеров оценить ситуацию в прессе. Перед вами откроется бездна трусости! Уверен, никто ничего по этому поводу не скажет. Если ошибусь, обещаю: съем вашу газету на глазах у фотокорреспондента!
- Но... у нас 16 полос!
- Я знаю. Хорошо: съем только этот материал. Но, повторяю: уверен, что вы ничего не добьетесь. Можно понять купаловцев. Понять, но не принять. Но другим чего бояться? Спросите, что они думают по этому поводу, и вы увидите, как они станут крутиться и бегать глазками. Есть такое выражение: короля играет окружение. Давыдько, хорошего мужика, интересного и сильного человека, сделали своим страшным королем сами купаловцы.
Они его боятся - и в этом их позиция. О творчестве я сейчас не говорю.
- А если все-таки поговорить о творчестве, о постановках, о ролях...
- Давайте брать самую высокую планку. За последние годы событием можно назвать только спектакль "Рядовые". О "Князе Витовте" не знаю, что и сказать. Это что, творчество? Художественное произведение? Впрочем, спектакль в стиле моего любимого Раевского. Историческая глыба образца 50-70 годов. Так же в те годы могли ставить о Сталине, Брежневе и их окружении.
- В чем по-вашему заключается основная проблема современного театра, в частности белорусского?
- Опять же в отсутствии гражданской позиции. Я никогда не был оппозиционером. Но личная позиция у меня есть. У Геннадия Давыдько, кстати, тоже. А у наших театров ее нет. В Минске нет Таганки, "Современника" - и не может быть. Здесь не брали Зимний и никогда не возьмут. У нас всегда молчали и будут молчать - не только "памяркоўныя і талерантныя" купаловцы, но и все остальные театры. Почему? Свобода-то уже давно пришла, и все равно никакой позиции нет. Это говорит лишь о том, что нет личностей, нет художников, способных поставить спектакль, который бы всколыхнул всю страну.
- От чего зависит появление таких личностей, по-вашему?
- Вот этого я не знаю. Был Пинигин, но он уехал в Питер. Хоть и приезжает сюда ставить спектакли (некоторые неудачны - например, "Бедная Лиза"), все равно он уже не белорусский режиссер. Да и ставит он чаще, чтобы заработать, а там, где начинается заработок, кончается позиция. А это непозволительно такому режиссеру, каким является он.
- Вы приводили в пример Таганку и "Современник". У вас ностальгия по тем временам? Разве у нас нет ни одного театра, который можно было бы уважать?
- У меня ностальгия по тому духу. У нас уважать можно было театр им. Я. Купалы в конце семидесятых. Я пришел туда в 1977 году и еще застал этот дух. И Раевский был другим (он, кстати, учился на Таганке) - "щипал советскую власть сквозь ватные штаны" - так о нем тогда говорили.
- А в своем театре вы этот дух сохранили?
- Думаю, да. Мы показываем, что хотим: А.Г. и Шушкевича, Позняка и БНФ, коммунистов и Национальное собрание. С нами Ельцин и Жириновский, все бывшие и настоящие, наша позиция по отношению к ним видна и ясна. Но самое важное: мы сохранили в театре отношения семьи. Вместе обсуждаем, пьем, репетируем по ночам (это, кстати, показатель фанатизма актеров) - и наутро уже знаем, чего хотим и как это сделать. Почему я привел в пример "Современник" и Таганку? Это был образец творчества, гражданской позиции и театрального духа. В "Современнике" отказывались от званий и делили поровну зарплату. Сейчас такого нет и в ближайшие 84 года не предвидится. У нас в театральном мире думают только о своем месте, званиях и зарплате. Поэтому порой я начинаю понимать фразу одного большого подонка, который говорил: "Когда я слышу слово "культура", сразу хватаюсь за пистолет!" Так вот, когда я слышу слова "белорусская театральная культура", я хватаюсь за сердце...