- Чувство юмора у меня наследственное, - ухмыляется Евгений, - вся наша хохляцкая семья обожала всякие розыгрыши. Я, естественно, тоже постоянно шутил, из-за чего в школе часто приходилось страдать.
- Одноклассники колотили?
- Нет, как раз одноклассникам это нравилось, а вот учителям... Короче, они периодически прибегали к карательным мерам - ставили мне "двойки". За что? За то, что я любил обмазать мел салом, после чего тот не писал, подложить на кресло кнопку или хорошенько облить его водой. Можно сказать, так начался мой путь в эстраду.
- Ваши родители имели какое-либо отношение к искусству?
- Нет. Папа - моряк, который после пресловутых хрущевских сокращений превратился просто в военнослужащего, мама всю жизнь проработала медсестрой в детских отделениях. В свое время она была неравнодушна к самодеятельности, за что была терроризируема папой - разве тот мог стерпеть, чтобы его законная супруга на сцене целовалась с каким-то офицером?! Короче, отец гонял и маму, и того офицера по всему маленькому городку Лахта, что под Архангельском. В конце концов, на маминой самодеятельности пришлось поставить крест.
Кстати, сам папа когда-то в школе имел неосторожность сыграть почтальона, который нес почту на фронт, - ему предстояло проползти с почтальонской сумкой наискосок через всю сцену. Проползти-то он прополз, в свои лет десять-одиннадцать, но только вслед за ним предательски тянулось мокрое пятно: видно, сказалось волнение. Короче, после этого случая папа явно охладел к школьному театру.
- Если не ошибаюсь, вас самого долго не принимали в театральный институт.
- Так все и было. Мои юные годы прошли в городе Козельске Калужской области, оттуда я и поехал поступать в Москву, в Ленинград. О приезде в Минск тогда не могло быть и речи: я совершенно не "рубил" в географии, и Беларусь представлялась мне этаким огромным картофельным полем, на котором прячутся партизаны.
Так вот, мне не удалось поступить ни в Москве, ни в Питере, ни даже в Свердловске, а возвращаться домой было стыдно. Конечно, такой позор - все бывшие одноклассники попристраивались кто куда: одни подались в военное училище, другие в мединститут, третьи куда-то еще... Недолго думая, я поехал в тот город, в который ткнул пальцем на карте, - им оказалась Тула. Устроился там в театр рабочим сцены и благополучно отбарабанил целый год. Потом опять Москва, Свердловск, Ленинград - и ведь снова провалился! Зато в Питере познакомился с девушкой, которая сыграла решающую роль в моей жизни. Помню, были белые ночи, мы с ней спали на лавочках, поскольку оба приезжие и ночевать было негде. И она мне говорит: "А почему ты не едешь к нам, в Минск? У нас ведь экзамены начнутся только через два дня! Тем более что вокзал рядом..." Короче, утром я оказался в Минске, в полдень уже сдал первый тур, потом остальные. Так я и оказался в здешнем театрально-художественном институте.
Потом меня пригласили в труппу Купаловского театра, где я отработал, вернее, "оттворил", 12 лет, а в 1987 году сошел с ума вместе с моим коллегой Юрием Лесным. Ну, нельзя пить так много! Словом, мы спились прямо-таки до белой горячки и под пьяную лавочку организовали театр "Христофор". Последнему, кстати, уже больше одиннадцати лет.
- Об успехах "Христофора" наслышаны многие, а вот на что сгодится Крыжановский в быту...
- В быту я и ленивый и работоспособный одновременно. Конечно, моя семья страдает, что я и дома весь "в театре", но есть кое-что, что меня оправдывает, - я очень любвеобильный папа. У меня три дочки: Катя (16 лет), Вера (14 лет) и Женечка (3 годика), я их просто обожаю. Кстати, их и всех, всех, всех женщин я поздравляю с праздником - 8 Марта!
По дому я ничего не умею делать и обычно не делаю - иначе получается себе дороже. А то мне на днях показали, где у гвоздя шляпка и как обращаться с молотком...
- Ну и?
- Вы только взгляните на эти распухшие, многострадальные пальцы! К тому же стекло невинно пострадало: кто знал, что если гвоздь в стекло вбивать, то оно ломается?
- Ваши домашние предпринимают попытки спихнуть вас с дивана, или это бесполезно?>
- Как когда. Иногда меня действительно удается выгнать в магазин, однако для популярного артиста поход за продуктами подобен пытке - все только на тебя и глазеют. В общественном транспорте то же самое: у людей в голове не укладывается, что у меня нет машины.
Еще хуже, когда едешь в автобусе или троллейбусе с кем-либо из христофоровцев - хлопот не оберешься. Так, однажды мой коллега во всеуслышание заявил в транспорте: "О, Женя, смотри: вот она, Прилукская, и тот кожно-венерологический диспансер, в который ты пойдешь завтра утром!" Естественно, я покраснел до кончиков волос и начал лепетать что-то бессвязное в свое оправдание. Собственно, что мне еще оставалось?
- Есть у вас какое-нибудь экзотическое увлечение?
- Я буквально помешан на компьютерных играх, причем уже много лет. Могу сутками "спасать" человечество от инопланетных захватчиков. А в остальном только работа, работа и еще раз работа.
- А как насчет привередливости в еде?
- О, это вам подтвердят все мои жены - и которые были до сегодняшнего момента, и которые еще будут. Такой привередливый, что мне почти невозможно угодить. Я, например, никогда не стану есть драники, сколько меня ни уговаривай.
- Откуда такая предвзятость?
- Просто, приехав в Беларусь, я впервые их попробовал в местной столовой и, вы не поверите, по сей день чувствую их противный запах и вкус. С тех пор у меня на драники аллергия.
На днях в нашем магазине пропал бородинский хлеб - все, я мучаюсь, я умираю. И так практически во всем. Должны же быть у человека мелкие слабости!
- Привередливостью в еде они, полагаю, не ограничиваются?
- Разумеется, нет. Но, заметьте, от некоторых из них я уже отказался.
К примеру, пять лет назад мы вместе с генералом Александром Лебедем "завязали"
с алкоголем. Было это в Киеве. Мы с ним оказались на одном банкете, и вдруг
он встал и своим громовым голосом провозгласил: "Я клянусь, это моя последняя
рюмка!" Я тоже встал и пискляво заявил: "Я клянусь, что это и моя последняя
рюмка". Не знаю, как Александр Иванович, но я свое слово держу.